Я недавно вспомнила,с чего началось моё пребывание здесь. Днев я хотела завести во время выборов партии в гос думу. 5 декабря . Нашла черновик записи, посвященной этому идиотизму. Хотя не буду отрицать, что я и сама идиот. Ну да ладно, это просто жизнь. Запись-всего лишь попытка сказать то, что творится в моей голове. Когда думаю о том, что я перечитываю свои записи со временем, становится немного смешно. У меня даже дневник с Болгарии остался.) Помнишь, как я конспектировала нашу жизнь? Как мы смотрели ночью фильмы,как лазали по горам,переезды. Самое яркое воспоминание с побережья-как мы смотрели Нану. Кстати,я так и не досмотрела) Блин,теперь ты меня наверное придушишь... А хотя нет! Тебе же интересно узнать кто и что будет в моём идиотизме?))) Ах да, Нана) Это Я пыталась её посмотреть,а каким-то боком на моей кровати оказалось человек 5!!! И кто-то из этого сборища лежал на мне,так как я,как самый нормальный человек,смотрела валяясь на кровати. Ещё помню, как ты меня кремом постоянно мазала) И как мы прятались от болгарских парней в магазе,а они за нами попёрлись в искренне женский отдел))) Хочешь почитать, что я там писала?) У меня прямо с датами х) И там много хорошего о тебе) Хотя есть и то,что я,вероятно, удалю из записей. Не стоит читать мои сопле-слюнявые мысли,катающиеся на единорогах по радуге)) Боже,я отвлеклась. Запись.
читать дальше Выборы. Немыслимо. Непостижимо. Как глупо. Как убого. Бездарно. Банально. Единая? Россия? А что это? Разве так бывает? Вы скажете да. Я отвечу нет. Это глупо. Это лживо. Это банально. Поймите уже. Это всё ложь. Это конфеты. Сладкое,а толку ноль. Только себя потешить. Разве можно верить? Можно? Ах да... Если не думать,можно всё... Задумайтесь? Нет... Это глупая просьба... Вы отмахнётесь... Вы скажете,что нет времени. Конечно. Ведь лучше жить так,да?.. Скажите только одно. Вам правда нравиться жить так? Вы правда сделали выбор сами? Вы действительно надеетесь,что что-то изменится? Да? А теперь если подумать?...
День ото дня в моей душе прорастают розы. Они появились там, как только я родилась. Я не знаю, какого они цвета, но когда ты умрёшь, они станут белыми. Белые розы может принести на могилу только возлюбленный. Я буду приносить тебе розы моей души, каждый раз срезая по одной, пока их не станет. И когда это случиться, я тоже умру. Розы в моей душе совершенно дикие, настолько острые у них шипы. Иногда мне кажется, что это терновник, который просто украшен бутонами, чтобы не было так страшно. Хотя, скорее всего, в моей душонке просто спутались стеблями эти растения. Каждый рождается с розами в душе, но по мере взросления, его душу забрасывают сорняками и терновником. И прекрасен тот человек, который может вырвать сорняки, избавиться от терновника и позволить прорастать розам. В моей душе ещё есть розы. Только их не видно. Я высадила их в сердце, а вокруг посадила терновник. Чем страшнее мир, тем страшнее мой терновый венец. Хотя это уже скорее плетень. Когда я влюбляюсь, я рву этот плетень, царапая руки, смешивая кровь с грязью. Но каждый раз разочаровываюсь. Знаете, это ужасное чувство, когда ты вкладываешь душу в что-то, в кого-то, а на деле оказывается, что всё это было зря. Что любви на самом деле нет, а люди всё такие же сволочи, как и раньше. Иногда хочется собственноручно вырвать эти розы с корнем. Но вот только если я вырву эти розы, мне нечего будет принести на твою могилу. Чужие розы не лучше терновника. Поэтому я просто сижу посреди терновника и позволяю ему расти, питаясь моими слезами и кровью. И когда он растёт, он распарывает кожу больнее, чем когда я стараюсь. Потому что сопротивления уже нет. Есть только тусклое солнце и пустыня с розами. Но пока я верю, что ты есть, я обещаю, я буду беречь эти розы в моей душе. Чего бы мне это ни стоило.
P.S. Пока я это писала, ворд меня забавлял. Сначала он спросил, не хочу ли я поставить запятую после слова сволочи, а потом деликатно намекнул, что это плохое слово. Ворд мил)
"No time to run." Автор: Henry Murrey (Cancer Of Love <3) Бета: Henry Murrey
Фэндом: Ориджиналы Персонажи: Ой,а их много о.о
Рейтинг: неизвестен Жанры: непонятны Предупреждения: временно отсутствуют Размер: зависит от читателя Кол-во частей: см. выше Статус: в процессе
Итак, я пока не знаю что, как, где и когда. Нечто подобное пишу впервые. Буду очень стараться, особенно для Кэт, ибо сие нечто хочу написать ей, в знак моей благодарности,за терпение, которое она проявляет по отношению к моему дурному характеру. Я постараюсь сделать Эту историю интересной и увлекательной. Задача читателя заставить автора не смущаться собственной писанины) Удачи)
Гулкий отзвук шагов по каменному полу разносится по такому же каменному коридору. Пусто. Везде пусто. Комната за комнатой, зал за залом. Этот особняк невообразимо огромен. Столовая. Я решаюсь зайти и замираю. Девочка лет 9 идет по столу с глазами, в которых, похоже, нет зрачков. Просто два темных кружка радужной оболочки. Совершенно пустое лицо без тени мысли. Она идет прямо на меня. Аккуратное платье с фартуком, шерстяные гольфы и ботинки на небольшом каблуке. Стандартная форма этого пансиона. Если бы она не была такой пустой и ходила не по столу этой пустой залы, я бы даже не подумал, что что-то не так. А все определенно было не так. Начиная с того, что сейчас пансион пустовал и, заканчивая трупами недалеко от поместья, где располагался этот пансион. Девочка тем временем остановилась и улыбнулась, немного наклонив голову вправо. Ее золотистые кудри рассыпались по плечам, а на молочной коже даже выступил небольшой румянец. - Ты умрешь, - мило сказала она, и в то же мгновение ее лицо исказила злоба. Она как животное понеслась на меня, давя каблучками ботинок фарфоровую посуду, сервированного стола. Я, не долго думая, сделал шаг назад и захлопнул дверь. Почти в то же мгновение раздался звук гулкого удара о деревянную дверь, шипение и скрежет ногтей. Я стоял, боясь пошевелиться. Только сейчас до меня начало доходить, что меня только что чуть не убили, и только благодаря какому-то инстинкту я смог спастись. Но ведь "чуть" не считается. Я быстро развернулся и понесся по пустому коридору. И с какой радости я вообще сюда сунулся? Сейчас праздники и пансион пустует. Но уже завтра сюда начнут стекаться дети. А эта девочка... Откуда она тут? Охранник на въезде заверил меня, что никто еще не приезжал. А стол? Должен же был кто-то его сервировать. Загадки. Одни загадки. Тяжело вздохнув, я спокойно пошел дальше, по направлению к парадному входу. Коридоры все так же встречали меня глухим эхом шагов. - Не убежите, мистер, - раздался голос где-то позади меня. О том, что надо было подумать, что из обеденной залы может быть еще один выход, я вспомнил значительно позже, чем следовало бы. А именно, только сейчас. Я развернулся и увидел темный силуэт девочки. В сжатом детском кулачке поблескивал нож.
***
Я проснулся в холодном поту, ощущая дрожь во всем теле. Очередной кошмар. Это уже через чур. Пора обратиться к психиатру. Уже прошло 2 месяца, а мне по-прежнему снится всякая ерунда. Сначала какой-то лес, потом поезд, озеро, теперь этот пансион... Так дальше продолжаться не может. Надоело. Я встал с кровати и быстро пошел в душ. Сквозь шторы уже пробивались первые солнечные лучи. Посмотрев на себя в зеркало, я лишь обреченно вздохнул. Лицо снова украшали темные круги под глазами, а синюшная кожа только придавала мне сходства с каким-нибудь упырем. Не долго думая, я включил теплую воду и умылся. Закончив с ежеутренним ритуалом "сделай из себя человека в домашних условиях", я направился на кухню, включая по пути телевизор. В это время как раз идет мой любимый сериал. Я заварил кофе и, зажарив яичницу, сел за стол. Кот, потягиваясь, высунул свою морду из-за угла. Осознав, что сейчас мне начнут капать на мозг своим "мау", я поспешно отрезал кусочек поджаренного желтка, взял в ладонь и протянул этому усатому мерзавцу. Тот молниеносно оказался рядом, обнюхивая то, что я ему даю. - Ешь уже, скотина гладкошерстная, - пробубнил я, нетерпеливо помахав рукой перед лицом кота. Тот, в свою очередь, наинаглейшим образом фыркнул и направился к миске с водой. Я попытался испепелить его взглядом, но тот лишь невинно посмотрел мне в лицо и, оторвавшись от своей миски, замурчал, надвигаясь на меня. Осознав свою обреченность, я начал доедать свой завтрак. Закончив, наконец, с приемом пищи и собравшись, я двинулся на работу, если так можно назвать мое пребывание у кассового аппарата в одной кафэшке. Мой привычный путь не нарушался ничем особенным, что, безусловно, радовало. Прибыв через час в точку "х", я натянул свою форму, закинул сумку с книгами в шкафчик и направился к моей любимой копилке. - Чашку кофе и штрудель, - спокойный голос обвалился на сонного меня откуда-то справа и сверху. - Ага, - сонно бормочу я, пробивая заказ и даже не поднимая глаз на человека. Анна, моя напарница, быстро подходит и начинает собирать поднос. - Сейчас будет готово, - мило произносит она, улыбаясь так, будто это самый счастливый день ее жизни, после чего смотрит на меня как на врага народа и орет мне на ухо : - Хватит спать на работе, скот! Мне кажется, даже этот покупатель подпрыгнул, от столь пронзительного и совершенно нелюбезного крика, а не только я. Но я то уже к этой дуре привык, а этот здесь вроде первый раз. Я смотрю на покупателя, чтобы извиниться за это недоразумение по имени Аня, и упираюсь взглядом в насмешливый взгляд. Слова извинения тут же пропали. Мерзавец. Издеваются, гады. Ну, ничего, я этой дуре отомщу. Озлобленно щелкаю кнопку кассового аппарата и выбиваю чек, а затем с улыбкой "чтоб ты сдох", протягиваю ему поднос с уже готовым заказом. - Приятного аппетита. Приходите еще, - елейным голосом произношу я, глядя на дядю. - Всенепременно, - таким же приторным голосом ответил посетитель, и прошел за столик. - Стерва, - произнес я, посмотрев на Аню, и сполз по столу. Спать хотелось нещадно. - Я тебе кофе сварила, дорогой, - мило пропела Аннушка, обняв меня за шею, - ну не злись, милый. Я же о тебе забочусь. - Да ну? - Ну да. Уволят же. Тут спорить, конечно, уже не с чем. Я обреченно вздохнул, поблагодарил ее и встал, принимаясь за кофе. На самом деле, Анна была прекрасной девушкой. Конечно, у нее был своеобразный подход к окружающему миру, но это не мешало ей быть заботливой, доброй и отзывчивой. Мы дружим уже 2 года, и я ни разу об этом не пожалел. Как бы занята она ни была, как бы ни были глупы мои просьбы и сколько бы ни было времени за окном, она всегда была готова протянуть руку помощи. - У вас сливки есть? - Раздался голос у меня над ухом. Я быстро поднял голову и увидел того самого покупателя. - Да, конечно, сейчас, - сказал я, налив в стакан сливок, - С вас.. - Я знаю, вот, - перебил меня мужчина, взял из моих рук сливки и, улыбнувшись, вернулся за свой столик. Я поморщился и пробил заказ, убрав деньги в кассу. Странный дядя. Странный-странный-странный. Помотав головой, я снова уставился в чашку с кофе. Эх, как трудно жить. - Тебе просили передать, - протянула Аня, садясь напротив, и протянула мне визитку. - Кто? - Спросил я, забирая кусок картона и вертя его в руках. - Мистер сливки, - подмигнула девушка и пошла разбираться с соками. Я посмотрел на стол посетителя, задумчиво крутя в пальцах кусок картона. Мужчина сидел, как ни в чем не бывало, читая газету и потягивая кофе. Ну и зачем мне его визитка? Стоматолог. Зубки у меня целы. Вроде. Я добыл зеркальце и быстро посмотрел на свой оскал. Целы. И даже вроде ровные. В очередной раз вздохнув, я сунул визитку в карман. - О чем мечтаешь, спящая красавица? - Аня снова повисла у меня на шее. Приобняв девушку за талию, я посмотрел на нее. - Хочу торт. Шоколадный и большой. Девушка засмеялась и поцеловала меня в лоб. - Приходи вечером, испеку. - Приду ведь, - усмехнулся я, тиская девушку. - Вот теперь только попробуй не прийти, - улыбнулась она, посмотрев на меня, - ты ведь сегодня учишься, да? - Да, так что приду часов в девять, не раньше, - обреченно вздохнул я. - Учись-учись. Это дело хорошее. Ладно, пошли работать. Я поднялся и принялся помогать по местному хозяйству. *** В институте все было как всегда. Одногрупники буянили и шутили, страдали ерундой и создавали неимоверный шум. Я, в свою очередь, как всегда сидел в углу и читал конспекты и учебники. Дома учить я явно буду не в состоянии, а утром работа. Тяжело жить одному. Нет, родители, конечно, помогают материально, но я как-то не рвусь брать у них деньги. В кои то веки, решили пожить в свое удовольствие, так неужели я буду им мешать? Нет уж. Меж тем началась пара, профессор рассказывал про работу нервов, что-то объяснял, а все записывали, наконец, угомонившись. Я, собственно, не выделялся. Так же покорно писал. Кажется, я это учил, еще когда готовился к экзаменам, поэтому внимание мое принадлежало многоуважаемому профессору не всецело. Я почему-то задумался о младшем брате, которого я попросил прислать ко мне на каникулы, которые начинаются на следующей неделе. Я по нему уже соскучился, хотя мы и созванивались почти каждый день. Да и родители отдохнут от этого сорвиголовы. Братец, конечно, был тот еще забияка, но он был борцом за правду, поэтому я его понимал. Он хороший малый, хоть порой на него и находит какое-то бешенство, так что его приезда я ждал очень даже. Конечно, я не смогу посвятить ему много времени, но пару раз уговорить Аню смотаться с нами с работы в кино и в зоопарк, думаю, удастся. Надо еще придумать план питания, не бутербродами же его кормить. Да, надо что-нибудь придумать. Меж тем, пара кончилась, и я поплелся в следующую аудиторию. Голова отчего-то зверски болела. Я потер переносицу и облокотился на стену. - Эми? Все нормально? Тебе плохо? - Раздался за спиной голос профессора. - Нет, простите, все хорошо профессор, просто небольшая головная боль. Ваша лекция была как всегда неподражаема. - Ооо, благодарю, мой друг. Но я заметил, что вы немного заскучали на середине. Вам знаком материал. - Да, простите... Я это уже читал, когда готовился к экзаменам. - В таком случае, могу дать вам несколько интересных статей. Вы человек умный, разберетесь. Я полагаю, вам это будет крайне интересно, мой друг. Это как раз по теме, которую мы изучаем. - О, я был бы вам очень признателен, профессор. Только могу я попросить вас не очень торопиться? У меня брат приезжает на следующей неделе и... - Конечно-конечно, мой мальчик. Конечно. Ладно, бегите. У вас уже, кажется, сейчас пара начнется. Я судорожно посмотрел на часы и, извинившись перед профессором, понесся в свою аудиторию. Вот почему не люблю этот институт, так это потому, что тут хрен что найдёшь, когда это надо. А если и найдёшь, то только проблем на седалищный нерв. Вот вы спросите, чем мне так не угодил мой прекрасный медицинский институт, к тому же бюджетное отделение? А я возьму и не отвечу, вот так. Я просто раздражаюсь от этого заведения. На клеточном уровне коры головного мозга. Всё. До аудитории я всё-таки успел добежать до того, как туда вошёл Альберт, наш преподаватель. Этот сукин сын, простите за выражение, меня старше всего на 4 года, а мне, между прочим, всего 18 стукнуло месяц назад, но в силу того, что его папочка декан другой кафедры, этого белобрысого ловеласа кинули нам, и эта овечка, в лице этого самого Альберта, оказалась хуже, чем стадо волков, в лице нас, трудящихся, а точнее учащихся! И этот гад ещё имел наглость заигрывать со всеми. Совершенно со всеми. Мне иногда кажется, что останься он на свете один на один с какой-нибудь собакой, кошкой, обезьяной, да даже кабелём, в конце концов, он бы нашёл способ оставить потомство! Ну да ладно, я влетел в класс и забился в самый дальний угол, за шторку, чтоб не мозолить глаза Господину Профессору. Разложил свои скудные пожитки, достал блок и ручку. И уже начал даже делать зарисовку очередного профессора А. со всевозможными искажениями его внешнего облика, как нечто, в лице этого самого профессора нависло надо мной. Какое-то время, я был искренне убеждён, что помимо того, что я перестал дышать, я ещё перестал слышать, видеть, думать и сердцебиенить. Слава Богу, обошлось, но когда я посмотрел на Альберта, я понял: мне капец. Тот был первую минуту улыбчив и спокоен, а когда таки увидел мои записи… Бровь его красноречиво дёрнулась, а улыбка превратилась в оскал. - Эми, солнышко, - я буквально утоп в тоннах мёда, которыми этот дядя меня окатил, - а я тут на досочке написал, что мы в другой аудитории будем. Но тебя я не увидел, вот и решил проверить. Говорил же, что за шторкой не видно ничего, а ты не верил. А ну пойдём, - он аккуратно взял меня за руку и я взмолился, чтоб это был перелом, который ещё есть шансы срастить, - ну ничего, теперь я тебя прямо перед собой посажу, миленький, - всё так же приторно пел этот Херувим переваренный, - Чтоб тебе видно было, скотина, что ноги у меня прямые, а прыщей нет и подавно! – несколько неожиданно заорал он мне в лицо и поволок к выходу. Я, не будь дураком, упал. Ну а вы бы не упали в такой ситуации??? И что вы думаете? Этот подонок имел наглость поднять меня за шкирку, сграбастать мой рюкзак и дернул за собой. Я очень старался не упасть снова. Очень. Старался. Увы, я влетел ему в плечо. - Эми, зайчик мой, ну что ты тут как барышня себя ведешь? Может тебя на ручки взять? Заодно проверишь, как я пахну! – с этими словами этот тип дернул меня на себя. Ответом ему был звонкий шлёп. Я сам не сразу понял, что случилось. А собственно случилось то, что я этому профессору залепил пощёчину и теперь стоял с всё ещё поднятой рукой и ужасом в глазоблюдцах. Альберт минуту смотрел на меня с самым серьёзным видом, после чего протянул руку к моему лицу. - Не прикасайся, - прохрипел я и влетел спиной в парту, стоящую сзади. Но тот лишь резко схватил мою персону за подбородок, запрокидывая мне голову. - У тебя кровь, - спокойно сказал Альберт и, достав платок, приложил к моему многострадальному носу. Я старался смотреть куда угодно, кроме как на него. - Пусти, - постарался более уверенно сказать я. Но, увы, только постарался, дальше шепота дело не зашло. - Всё нормально, успокойся, - спокойно произнёс профессор, стирая кровь с моего подбородка. Я, наконец, осмелился посмотреть на него. Сейчас он был… Он был скорее кем-то другим, нежели профессором Альбертом Виссарионовичем, преподавателем медицинского университета. Он был каким-то совершенно адекватным взрослым человеком. Сейчас он даже был красив, пожалуй. По крайней мере, я на его фоне выглядел мальчишкой-оборванцем. - Держи, - я аж вздрогнул от его голоса. - Что? – переспросил я, вновь вернувшимся голосом. - Платок подержи, я перекись с ватой достану, - спокойно объяснил тот, дождавшись, пока я соизволю взять платок в руки, прижимая его к пострадавшей конечности, если нос таковым считается. Я запрокинул голову и начал рассматривать трещины на потолке. Они походили на какие-то реки со следами размытых берегов. Русла то распадались на несколько ветвей, то снова сливались в один поток. Я залез на край парты и медленно лёг, чтоб не создавать лишнего шума. Самая широкая часть одной реки-трещины извивалась из левого угла. Наверное, это водопад. Вода в эту реку впадает со следующего этажа. Забавно. Интересно, а можно по ней на каноэ плавать? Вот было бы здорово. Индейцы, змеи, ковбои, вигвамы, каноэ, лошади. Да, табуны диких лошадей и солнце. Красота. Вот бы оседлать одну лошадь и кататься, держась за её гриву. Хочу Красивого длинноногого жеребца в яблоко. Резвого и с длинной гривой, цвета молока. Он бы понимал все мои мысли, все мои чувства и желания. Мы бы были одним целым. От столь приятных мыслей, я позволил себе закрыть глаза, представляя, как мой скакун несёт меня через поля, как мы купаемся в той самой реке у самого водопада, как он ест из моих рук, касаясь своими губами моих ладоней. А потом трётся своей мордой о мою щёку. Такой тёплый… Тёплый?! Я резко распахнул глаза в отчаянной попытке отдалиться, но увы, подо мной уже была парта. Отступать было некуда. А на меня тем временем смотрели смеющиеся серые глаза. - Я… - Задремал, - перебил меня Альберт, - успокойся уже. Я тебя есть не собираюсь. Кровь я тебе остановил, а то, что ты лёг даже хорошо. Не зря, значит, я голос надрывал на занятиях. - Что? – не понял я. Альберт в ответ усмехнулся и потрепал меня по волосам. От этого жеста я ощутил себя младше лет на семь и, видимо, нахмурился с самым обиженным видом, так как этот гад засмеялся и отошёл к столу. - А пара? – неожиданно для самого себя спросил я. - Я отправил смс, что не приду. Ничего страшного, мы успеваем по плану, а от одного занятия ничего не изменится. К тому же, твои одногрупники прогуливают гораздо чаще, чем я не являюсь. А у меня хоть уважительная причина есть. - Уважительная причина? – непонимающе спросил я. - Эмиль, ты случайно головой не ударился? Если ты не заметил, я тут тебя спасаю, так как один мальчишка, в силу своей дурости и страха, чуть не сломал себе нос. - Ничего я не боюсь! - А я и не говорю, что я вещь. - Да вы! - Да, я хороший человек. Большое спасибо мне, профессору Альберту. - Спасибо, - пробубнил я, сползая с парты и заталкивая свои вещи в рюкзак. - До дома я тебя довезу, я на машине. И не делай резких движений особо, а то кровь снова пойдёт. - Я сам… - Сядешь ко мне в машину, я надеюсь. Тащить тебя на руках по территории университета и стоянке мне как-то не хочется. - И не подумаю, - огрызнулся я, закидывая рюкзак на спину и направляясь к выходу из класса. - Собственно, я предполагал, что ты именно так и отреагируешь. Поэтому прости, но кажется, сегодня ты ночуешь у меня. До лифта ты не дойдёшь, так что советую остановиться и взяться за косяк. - Какого?.. – начал, было, я, когда заметил красное пятно на предплечье. Снотворное. «Вот урод»,- думал я, сползая по стене и погружаясь в радужный мир дикого запада.
Свой рассказ я хочу начать немного с другого. Но не бойтесь, это не займёт много времени. Для начала я хочу представиться. Меня зовут Ника и на данный момент мне 14 лет. А рассказать я хочу собственно о том, что случилось этой зимой. Начиналось всё довольно мирно, а именно с того, что мне нужно было ложиться на лечение в больницу по одной довольно неприятной причине. Но это уже не важно, ибо в этом рассказе я собираюсь рассказать о людях, которых я там встретила, а не о противных врачах, надоедающих своими процедурами, не о муках, причиненных мне во время моего там пребывания, а совсем о другом. Я хочу рассказать о нескольких удивительных людях и их приключениях в больнице, во время моего нахождения в ней. Начну я с того, что представлю вам, уважаемые читатели, этих людей: Даша-девочка 14 лет, среднестатистический подросток. Ну, почти… Лейла - тоже девочка 14 лет, не среднестатистический подросток. Катя - маленькая девочка лет 8. Из-за возраста и перенесённой операции ходит без нижнего белья… Пожалуй, это самое главное, что пока о них нужно знать. Всё началось с того, что я ступила за порог страшного серого здания с окнами, прикрытыми железными жалюзями решетки. Внешний вид здания, как вы сами понимаете, меня ничуть не обрадовал, а даже наоборо: ызвал явное отвращение и скуку. Оставаться тут абсолютно не хотелось, не хотелось сюда даже заходить и заглядывать, не то, Что жить на протяжении нескольких долгих дней своей жизни. Но тем не менее. Мне пришлось туда и заглянуть. И зайти, и, даже, пожить. Но не будем отвлекаться от главного. Вот стою я в приёмном отделении этого серого здания, выкрашенного изнутри в тошнотно - зелёный цвет, держу в руках пакет с едой и сумку с вещами. Стою я и ни кого не трогаю. Всего-навсего протяжненько зеваю и наблюдаю за тварью божьей, за мухой. Наблюдаю я за этой животинкой и думаю, как ей хорошо. Летает себе и летает, по врачам не ходит, летает, никому не принадлежит, ни от кого не зависит… Лафа… Так.… Это я что-то отвлеклась.… Вот стою я и думаю, какого чёрта я вообще тут делаю, почему я такая больная и должна торчать тут, за что мне всё это ну и так далее. Вот стою себе просто и думаю обо всей этой мути, как вдруг тётка из приёмной как заорёт на всю больницу мою фамилию. У меня не то, что сердце, у меня мозг чуть не остановился в программе « Loading »! А эта ватрушка в белом халате ещё и ворчит! Нет, ну не нагло ли? Ну я конечно, как самый нормальный человек, только отойдя от этого неправильно запущенного хомячка, вошла в комнату, выслушала долгую речь о своей глухоте, наглости и нехватки времени у таких занятых ватрушек, ой, сорри, врачей, как эта. Итак, когда эта ватрушка закончила читать мне лекцию, меня определили в палату № 3, после чего я, со всеми своими пожитками, была отправлена на расселение. Ну, вот примерно где-то здесь и началась моя история... Приперевшись в палату, я «отрыла» свободную койку и свалила на неё свои вещи. Посмотрев на живописную картину вокруг, я принялась раскладывать всё по полкам тумбочки. В палате я была пока одна. Точнее там кто-то ещё жил, только их сейчас не было. Ну, я по этому поводу не очень заморачивалась тогда, честно говоря. Я легла на свою новую койку, скрипящую от малейшего прикосновения и начала рассматривать потолок с отсыпавшейся в некоторых местах извёстью. Такого грустного потолка я ещё никогда не видела. Ну а раз я уже и так лежу в больнице, то хуже уже быть не может и ничего странного в том, что я поговорю с этим несчастным, потолком не будет. Ну, я и заговорила: - Бедный… Тебе наверное очень плохо… Тебя уже так давно не красили… Висишь тут такой облезлый, смотришь на людишек ходящих по этой мерзкой комнатушке и вечно меняющихся… Тебе эта комната наверное уже до жути надоела… Вечно эти противные салатовые стены… Вечно этот протёршийся старый линолеум… Тебя от этого уже наверное тошнит… Главное, чтобы ты не начал блевать, а то мало ли кто и в чём окажется, - говорила я, с полной уверенностью и иногда посмеиваясь. Со стороны, наверное, можно было подумать, что меня не туда определили, ведь таким психам, как я, место не здесь, а в клинике для душевнобольных. - А может, ты расскажешь мне, кто тут ещё живёт? Ведь я здесь явно не одна проживать буду, - продолжала я – интересно, они меня старше или нет? - Я, конечно, предполагала, что больница меняет человека, но не на столько же! – раздался чей-то голос, резко прервавший мой разговор с потолком. Я, как культурный человек, посмотрела на источник звука, села и, с улыбкой на лице, сказала: - О! Человечина!!! Неужели мне и вправду довелось встретить этот исчезающий вид!!! Потолок, ты главное не смей на него блевать!!! А то мало ли, они ведь у нас в дефиците!!! Девка как заржёт, что мне даже пришлось вскочить и спасти несчастный стул, на который она чуть не свалилась в порыве смеха.. - А чего это вы собственно так разгоготались? Что, психов никогда не встречали? – с философским видом спросила я. - Психов видела, - начала девушка сквозь смех и слёзы – но чтоб таких! Нет… Таких экземплярчиков я ещё не видела!!! - Ну тогда со счастливой находкой! – сказала я, поклонившись, - меня, кстати Никой звать, - с улыбкой быстро прибавила я. - Доооо… - сказала девчонка, по-прежнему смеясь, - я Даша. Очень приятно. - Мну тож. Вот так прошло первое знакомство. Девчонкой Даша оказалась что надо. Не промах, одним словом. Потом мы ещё долго сидели и разговаривали ни о чём. Я познакомила её с потолком, которого мы любя призвали «Мистер Тошнотная Плоскость». Даша рассказала мне ещё об одной девочке, проживающей здесь. Её звали Лейла. Красивое и редкое имечко, не правда ли? Ну да продолжим… Как вам всем известно, люди легки на помине… Вот и Лейла так же. Стоило нам о ней заговорить, как в нашу палатку сумасшедших и прочих придурков, вошла девушка, злая как чёрт и ругающаяся как кипящий чайник. - Привет, Лелик, а у нас прибавление, - с лыбой до макушки пропела Дарья. Девушка на минуту отвлеклась и пробурчала что-то между «мои поздравления» и «приветствую». Мило. Очень мило. Не правда ли? С такими радостными побуждениями девушка села на свою кровать, тихо возмущаясь. А теперь вуаля! Три, два, один, гоу! - ЧТО? – раздалось удивлённое восклицание Лейлы, которая, уронив челюсть на пол и расстелив коврик из языка, привстала с койки № 3, палаты № 3. (Звучит, не правда ли?) - Угу. Это Ника, - прорекламировала меня Даша. - Привет! Йа псЫх в законе! – улыбаясь, проговорила я. - Очень приятно, Лейла, - сказала девушка, мило улыбнувшись. А Даша тем временем с хитрой улыбкой посматривала на нас. Но это уже не важно, так как через несколько минут мы уже шли на кормежку, активно разговаривая. Теперь я расскажу о нашей удивительной во всех пониманиях столовой. Наша столовая – это немного не то, что вы, наверное, привыкли представлять под этим названием. Наш пищеблок – это место где разом кучкуются все психи планеты, разбавленные столами и едой для разнообразия. Правда, весело? Итак, я опять отвлеклась. Столовая была страшнее медицинского кабинета, так как там, если вдруг чего, врачи могли и не спасти. То есть, они бы может и спасли. Но не сразу, а значит, есть риск умереть. Поэтому столовая являлась самым опасным местом. Да и выглядела она страшнее, чем туалет в древнем Риме или у меня на даче, а вы, наверное, уже и сами догадались, что деревянный сарайчик с ведром, выдаваемым за туалет, очень страшная вещь! Ну а так как я глубоко в душонке своей садист, то я опишу вам нашу столовую, но так как я садист пока не конченый, я её сильно приукрашу. Итак, столовая заключалась в небольшом помещении с серыми потрескавшимися от времени стенами, потолком непонятного цвета, облезавшего, где только можно, вздувшегося и почерневшего лейнолеума и кое – как сколоченных посадочных мест, на которые мы боялись садиться, опасаясь заноз. Вот такая миленькая у нас была столовая. Кормили здесь плохо, но что ж поделаешь, больница, как-никак, не ресторан! Жрали что придётся, одним словом. Спасала только жрачка, которую, как вы, надеюсь, помните, я отдельным пакетиком притащила с собой. Но это всё же неважно. Я же, собственно говоря, о чём рассказать хотела! Отвлекаюсь… Отвлекаюсь, однако… Но что ж поделаешь-то! Жизнь такая! Всё время в движении. Прямо как морская свинка с электрическим веником! Но продолжим. Итак, после того, как мы побывали в столовой, мы попёрли обратно в нашу палату № 3, на койки № 2, №1 и №3… Близился вечер… Делать было нечего… Ничего не напоминает? Да, угадали, я расскажу вам сказку, как три девицы под окном, ржали поздно вечерком… Да не вы ржали, а три девицы! Нет, ну что за люди пошли! Ах да, опять отвлеклась… Разлеглись мы значит по коечкам, как самые некультурные люди, в одежде, на чистенькое бельишко, свиньи мы короче. Но кто же виноват, что меня в год свиньи родили!? Я что ли? Ну вот лежим мы значит такие, три мымры – чучундры, и разговариваем… - А мне операцию завтра делают, - так невзначай напомнила Даша. - А мне уже сделали, - невзначай продолжила Лейла. - А я послезавтра съеду, - невзначай гордо сказала я. А эти две как заорут хором: - Какого гхыра??? - А что? Я в отличие от некоторых не больная на части тела ниже головы! – возразила я. - Мыыыымра… - проныла Даша. - Угу… И чучундра… - подхватила этот хор ноющих психопатов Лейла. - А что я? Я ничего, - пожала плечами я. Вот так весело говорили три девицы под окном, шибко поздно вечерком. А потом пришёл мужик и раздался громкий крик: - Почему и в честь чего, я не вижу никого!? В смысле в кабинете, - сказал етот странный дядя, зло глядя на нас. - Ась? – как ни в чём не бывало переспросила Лейла. Мужик в ауте, мы под койками от смеха катаемся. Зашибись картинка, не так ли? Дядя наверное подумал, что больничку перепутал и не туда пришёл, ибо стоял он в дверях с дёргающимся веком и не мог ничего ни сказать, ни сделать. Довели мы человека, ничего не скажешь. - Девушки… Я сюда вообще за чем пришёл-то! Ни одна из вас сегодня вечером в процедурном не была! Или мне, по вашему, вас вечно ждать? – заорал страшный дядя. Отойдя от нашего «ась». - Угу… Мы уже идём… - сказала Даша, с видом «Аля игнор» вставшая с койки №2 и направившаяся к выходу. - Да-да… Уже идём… - сказала Лейла выбегая вслед за Дашей. - Эм… А вы о чём? – с самым непонимающим видом спросила я. Мужик опять в ауте. Девки опять на полу. Я, не как опять, в прострации непонимания. Но вот дядя собирается духом и говорит: - Здоровье ваше проверим. Не ухудшилось ли чего… - а что, может быть ещё хуже? – с глазами по пять рублей спросила я – я думала дальше уже некуда! У меня на даче в сарайке и то лучше! Мужик опять в ауте. Девки с пола даже встать не успели. Я, уже опять, в прострации не понимания. Теперь мужика я, видать, в концы задолбала, так как тот, пошатнувшись, сказал, что ждёт нас в своём кабинете и вышел. Девки ржут. Я в ауте. - Нет, ну нормально? А объяснить никак было, да? – начала возмущаться я, которая, по-моему, единственная ещё осталась в ауте и прострации непонимания. - Ладно, пойдём, по пути мы тебе всё объясним, - сказала Даша, и мы направились к мистеру «В ауте». Описывать наш поход к странному дяде я не буду. Я разрешу себе быть наглой и продолжить на предсонной беседе. - Ник, а ты вообще тут на кой чёрт сидишь? С таким же успехом можно дома сидеть, - начала Даша. - А хз… - сказала я, глядя на своего первого друга, (надеюсь, все поняли, что я про потолок). - Нда… - протянула Лейла. Честно говоря, разговаривать не хотелось. Да и не о чем было. Поэтому мы просто лежали и смотрели на облезающий потолок. На душе было так тихо, так спокойно, что мы, пожалуй, даже не слышали, что происходило вокруг. Наверное, если бы сейчас кто-нибудь вошёл и заорал, что здание горит, мы бы так и остались лежать на своих местах, протянув что-то на подобии «угу». Наверное, все мы в эти минуты перебирали все, что случилось с нами за этот день, который для нас стал по-своему особенным. Для каждого было дорого что-то своё в этом дне, но, пожалуй, для всех он был необычайно нестандартным больничным промежутком времени. Почему промежутком времени? Знаете, мне кажется, что в больнице время течёт по-другому. Оно как бы плавно переползает с одного места на другое, двигаясь по кругу. На улитку смахивает. И вот так время ползло. А мы всё лежали и лежали. Не знаю, сколько времени прошло, но зато знаю точно, что в этот день мы пропустили второй ужин, состоящий из гадкого печенья, йогурта и кефира. Мы просто забыли обо всём. Мы погрузились в прострацию умиротворения (надеюсь, я правильно написала это слово) и спокойствия. Да, прострации тоже у меня бывают разные. Бывает прострация счастья, бывает прострация непонимания, бывает прострация умиротворения, бывает прострация безмолвного гнева, бывает даже прострация тупой ненависти. Опять отвлеклась.… Но надеюсь, вы на меня не шибко сердитесь. Знаете, почему-то постоянно хочется напечатать смайл в конце предложения. Но, увы и ах. Форма моего рассказа этого не позволяет. (Хотя я всё равно это сделаю в конце рассказа!) В конечном итоге мы так и уснули, как лежали. В одежде, на одеяле, на нерасправленной кровати. Но нас это не волновало. Наверное, все мы ночью проснулись, частично разделись и залезли под одеяло, так как наутро мы все лежали под одинаковым бельём в различных позах. Первой проснулась Лейла. Она встала, посмотрела на нас, оделась и пошла умываться. Мы с Дашей проснулись минут через пятнадцать после Лейлы. И проснулись, по-моему, одновременно. А может, и нет. Это было трудно понять, так как, проснувшись, мы обе продолжили лежать и смотреть в потолок. - С добрым утречком, дамы, - прервала наше тупое созерцании «Мистера Тошнотной Плоскости» Лейла, вошедшая с довольным выражением лица в нашу палату № 3 и плюхнувшись на свою койку № 3. - Угу, - хором протянули мы, посмотрев на довольную до потери сознания Лейлу. - Вы вставать собираетесь? – спросила Лейла, постепенно отщипывая улыбку с губ. - Угу, - снова хором промычали мы. - Так вы собираетесь вставать или нет? – продолжила Лейла. - Угу, - снова промычали мы и продолжили рассматривать наш потолочек. - А кабриолет мне купите? – так, между прочим, спросила Лейла, с расчётом на наше «угу». - А жопу те вареньем не намазать? – снова хором протянули мы. - Чёрт.… А я то надеялась! – с досадой прикрикнула Лейла. - Мечтать не вредно, - начала Даша. - Противно, - закончила я, и мы заржали. - Дурки!!! – заныла Лейла. - Ага, ток мы не совсем Дурки, - опять начала Даша. - Мы злыдни! – опять закончила я. Что происходило далее, я рассказывать не хочу, так как ничего очень интересного не происходило. Я начну с того момента, когда Даша вернулась из операционной. У неё на время отшибло память, и к ней пришла мама. Она сидела у её кровати и пыталась заставить Дашку её вспомнить. Ржач начался, когда Дашка начала приходить в себя… - Дашь, ну ты меня вспомнила, да? Ты ведь меня помнишь? – спрашивала мама. - Да… - слабо сказала наша Дарья, цепляясь за остатки наркоза. - А помнишь, у тебя дома кошечка есть. Помнишь? – продолжала эта настырная женщина. - Помню… - цепляясь ещё сильнее за наркоз, сказала Даша. - А собачку? Собачку помнишь? – не отставал от Даши её домашний садист. - Какая к чёрту собачка? – с болезненно измученным лицом спросила Даша. Мама в ауте. (Доктор 2…) Мы под столом. Но думаете, на этом всё кончилось? Нет! На этом всё только начиналось. После этого мама Даши начала её мучить, самым, что нинаесть наглым образом. Она начала вдалбливать в неё всё новую и новую информацию! Ну, на данный момент новою, а так она всё это конечно знала. Продолжу я, пожалуй, на той весёлой ноте, когда мама Даши (самая «добрая и милая» женщина в мире) начала допрашивать нашу бедную сожительницу о том, что она будет делать дальше. Но перед этим, мне надо будет рассказать вам о той самой девочке Кате, о которой, как вы, надеюсь, помните, я упомянула в начале этой истории. Девочка Катя была ребёнком со странностями, мягко выражаясь. Как это проявлялось? Ну, начнём с того, что этот прелестный ребёнок не носил нижнего белья, а точнее трусов. Да, я знаю, это немного пошло, может даже не не много, а просто пошло, но не в этом суть. Главное то, что этот факт оставался постоянным и неизменным. Затем, она бегала в таком виде по всей больнице и не стеснялась это показывать всем и каждому. (Куда только смотрели педофилы? До сих пор удивляюсь…) Одним словом, странностей у этой девочки было предостаточно и больше. Ну а по себе девочка она была очень даже симпатичная. (Опять же, куда смотрели педофилы???) Ну, так вот, о чём это я... И это «солнышко ненаглядно-лучезарное заражало всех и каждого истошными попытками смеха, но так как она была ещё маленькой, то мы, конечно же, не могли позволить себе такой наглости и начать в открытую ржать как кобылы передоиные. (авось и такое бывает... а не бывает, так будет) Нет, ну а как тут не ржать когда к вам подбегает зеленоглазое чудо и со словами привет поднимает юбку под которой мышь повесилась! Нет, это было не в прямом смысле, хотя, пожалуй, именно у неё я не удивилась увидеть такое сокровище нации, как дохлая мышь на намыленной верёвке. Так вот, о чём это я... Ах да... Дарья моя из операционной на белых носилках прискакала... И вот её мамашка её спрашивает: - Дашенька, ну и что ты теперь делать будешь? А наша Дашенька ей так же мило отвечает, да ещё таким сахарным-сахарным голосочком: - А теперь я сниму трусы, раздвину ноги и буду орать что жизнь прекрасна, как лиловые яблоки под окном! Маман в ауте, мы на полу... Знаете, это только у меня такое ощущение, или весь рассказ находится либо в ауте, либо на полу, либо и там и там одновременно? Ну да что это я... Ответ мамы на это жизнеутверждающее заявление почему-то был на стадии ультразвука по громкости и истерического возмущения по смысловидности. Теперь она обращалась уже к врачу, а не к своей кровинушке: - Доктор, а это пройдёт? Или, может, это хотя бы лечится? - Увы ТАКОЕ уже лечить бесполезно, - всё ещё в истерическом смехе простонала Дашка уже откуда-то из подплинтусья. В комнате нависла неодобрительная пауза со стороны взрослых, но так как силы разделились на два равноценных лагеря, то затихать мы хотя и начали, но не так старательно, как того от нас ожидали. - А откуда берутся дети в капусте? – вдруг подзарядил наш утихающий смех голос Дашки, с недоумением уставившейся на нашего прекрасного мужчину в лице потолка. Мы заржали с новой силой, доктор кашлянул и вышел из палаты, полностью осознавая, что ошибся зданием, мама Дарьи со вздохом вышла за ним. Потом мы уже чисто по приколу начали убеждать Дашу, что в капусту детей приносит одноногий аист со стеклянным глазом и попугаем на плече. Когда та наконец отошла в нас полетели все неловко оставленные под Дашкиной рукой вещи, то есть просто все... Представляю, как, наверное прекрасно мы смотрелись со стороны. Да нас с Лейлой любой спорт клуб бы взял в роли бегунов, а Дашку в роли гребца, ибо мы бежали с неистовыми воплями «спасите утопающих в бездорожье, а разъярённая Дашка неслась за нами на своём четырёхколёсном белом скакуне под названием носилки, «гребя» для скорости капельницей. Когда это гарпие-бестие успокоилось, мы вернулись в нашу роднёхонькую палату и легли перевести дух и полюбоваться нашим потолком, который уже почти весь поменял место жительства с потолка на пол. (наверное. Осознал, что с нами не соскучишься, и решил присоединиться, но мерзопакостная ватрушка на метёлке у мела таки его по направлению к шкафу) И вот так мы лежали и думали, кто очём, изредка бросая ненавязчивые и угугчатые фразы. Выглядело довольно забавно. И вдруг нашу идиллию нарушает взвывший телефон Лейлы. Это скорее напоминало ор кота, которого решили кастрировать без гипноза, заменив его простым придавливанием хвоста шпилькой с ноги слонопатамихи. Потом ор несчастного животного сменила возмущение Лейлы: - Нет, ну нормально, спрашивают блин... Что делаешь? Лежу ,блин, на пляжу и загораю! Мы дружно заржали, а я между тем я тем мило напомнила, что завтра покину стол милое общество. Повисла грустная тишина. - Ну, ничего, тебя мы уже врят ли забудем... Да и вся больница, пожалуй, тоже... Снова смех, а потом сны и отъезд... Было весело.
Цветы, цветы, цветы.… Вокруг одни цветы и ничего больше. Я не вижу ни неба, ни земли - ничего. Я не знаю куда идти, я ничего не чувствую под ногами кроме шелковых лепестков, напоминающих воду. Я никогда отсюда не выберусь, я это точно знаю, и от этого к голове приливает злость. Я хочу домой. Я кричу, и от моего крика лепестки разлетаются в разные стороны, образуя шар из лепестков, стеблей, шипов, о которые я бьюсь не в силах что-либо изменить. Но мне так хочется жить, так хочется видеть других, таких же, как я, людей, снующих по улицам, метро, лестницам, дорогам, мостам - всюду. Я хочу вернуться в свой муравейник, а не сидеть в этой красивой клетке. Я хочу на свободу, хочу дышать, хочу, чтобы лёгкие залил смог, и всё стало как прежде. Хочу научиться летать, или хотя бы очень долго падать. Хочу любить, хочу ненавидеть, хочу кричать так, чтобы все слышали мою боль, чтобы все чувствовали мой протяжный вопль, бегущий по их венам, подступающий к горлу, душащий, клокочущий, переполняющий их всех изнутри. Хочу утонуть, чувствуя, как в лёгкие вливается дождь, перетекая в сердце и проносясь по всему телу, как на американских горках, убивая тромбоциты, лейкоциты и всю прочую кровью. Я кричу, я ору, я издаю такой истошный вопль, что все эти цветки окрашиваются в багряный цвет, превращаясь в капли краски на стенах моего аквариума. Я глотаю эту краску, пытаюсь всплыть, но этот порошок на водной основе слишком густой, как гуашь, и мне просто не хватает сил выбраться на поверхность, я вязну в ней, вязну в собственных мыслях, страхах, кошмарах, фобиях, в собственном крике. Я лежу. Лежу и не могу пошевелиться. Вокруг всё белое. Люди в халатах бегут за мной, попутно надевая маски. Я закрываю глаза, а когда открываю их вновь, повсюду разноцветные шары, улыбки на расплывающихся лицах, всюду слёзы и тепло, всюду люди. Я закрываю глаза. Я лечу. Нет, я очень долго падаю. Так хорошо. И можно петь, смеяться, плакать, кричать, дышать – что угодно. Я открываю глаза и вижу его – моё небо, моё прекрасное серое небо, которое надрывно плачет по мне, а я плачу по нему, я кричу, что больше никогда его не покину, что теперь мы всегда будем рядом, успокаиваю его, а оно продолжает плакать, принимая меня в свои мокрые объятья. Я засыпаю в его руках, оно больше не плачет, оно блестит на меня своими красками. Жизнь. Как хорошо жить. Как прекрасно это серое небо, как прекрасны эти люди подо мной, как прекрасны эти улицы, дома, площади, небоскрёбы. Как здорово сидеть на крыше и дышать. Как здорово жить в эту весну. Цветы…